Э.И. Хан-Пира

Существуют ли на самом деле функциональные стили литературного языка?

Прочитав заголовок, иной читатель удивится: “Кто же в этом сомневается? Почему автор ломится в открытую дверь?” Кто? Почему?

А вот послушайте: “В школьном учебнике русского языка написано, что существует несколько стилей языка... Я понимаю, что ученые могут защищать докторские диссертации на эти темы. Чем больше будет этих диссертаций, тем больше будет у нас официально считаться стилей. Но смешно думать, что, приходя на рынок, я должен говорить одним стилем, на работе - другим, дома - третьим, читать и думать - на четвертом...” Это вывела рука писателя-юмориста Михаила Задорнова. Одобрила и напечатала редколлегия журнала “Огонек” (1988, N 15). Тогдашним огромным его тиражом. М. Задорнову и согласной с ним редколлегии во главе с писателем Виталием Коротичем было “смешно думать”. Видимо, они всерьез полагали, что этим фельетонным пассажем помогают улучшить учебник, избавить учителя и школьника от надуманных схем, от схоластических представлений о языке. Вряд ли за прошедшие с тех пор годы им стала менее смешна мысль о существовании стилей языка. Им и их единомышленникам.

Ну что же, давайте поставим опыт, вспомнив мысль академика Л.В. Щербы об эксперименте в языкознании. В “Комсомольской правде” примерно в то же время был напечатан отрывок из речи Н.И. Бухарина, где, например, читаем: “...бегая с портфельчиком под мышкой, болтать о союзе рабочего класса с крестьянством и, по сути, ни хрена не понимать в этом вопросе...” Может ли носитель современного русского языка представить вот это ни хрена в дипломатической ноте, в письме одного учреждения другому, в научном тексте (письменном и устном)? Может ли он вообразить себе употребление в инструкциях, наставлениях, уставах, договорах, научных работах таких, например, слов и выражений: ой!, ах!, сыночек, детишки, к черту, с вами каши не сваришь, коту под хвост, воробью по колено? Напишут ли в словесном портрете находящегося в розыске преступника: гляделки зеленого цвета или очи синего цвета? Будет ли в приглашении на вернисаж, или на презентацию (представление) книги, или на брифинг написано: приглашаем на тусовку?

В краеведческом музее в Махачкале (Дагестан) стояло чучело барса, а под ним пояснительная табличка: место этого вида в классификации, где он водится, и т.д. А заканчивалось пояснение так: “Ужасный хищник”. Вы наверняка улыбнулись. Уверен, что улыбнулся бы, а то и рассмеялся и М. Задорнов. А почему? А потому, что ужасный - эмоционально окрашенное слово. Оно не входит в лексику научного стиля. Принадлежит публицистическому и разговорному стилям литературного языка. В конце пояснения должно было бы стоять иное сочетание слов: опасный хищник. И никто бы не улыбался: словосочетание не контрастировало бы с остальным текстом. Разве не так? Ответы на все эти вопросы очевидны. И это доказательство объективности стилевых различий, границ, норм. Функциональная статистика как раздел науки о языке лишь с той или иной степенью точности отражает эти различия и нормы.

Что такое функциональный стиль языка? Это отобранная и создаваемая носителями языка в длительной речевой практике (говорении и писании) объективно существующая совокупность таких языковых фактов (средств) - лексико-семантических, словообразовательных, морфологических, синтаксических, - которая наилучшим образом способна обслуживать общение в той или иной области человеческой деятельности. Функциональные стили есть только у литературного языка: просторечию и территориальным диалектам они неизвестны. И это стили именно языка, а в речи они вырабатываются и употребляются. Убежден: прекрасно владеющий языком М. Задорнов просто сам не замечает, как при общении переходит с одного стиля на другой в зависимости от обстоятельств, от того, что называют речевой ситуацией. В фельетоне был упомянут Пушкин. Так вот он, обращаясь к официальным лицам, следовал тогдашним нормам официально-делового стиля. Точно так же поступал и Маяковский. И это не мешало их речевому новаторству в художественных, публицистических и эпистолярных текстах. Их речевое поведение контролировалось чувством соразмерности и сообразности.

Употребление средств одного стиля в речевых жанрах, требующих иного стиля, - стилистическая ошибка. К сожалению, зачастую термин стилистическая ошибка понимается очень широко. Например, в газете “Русский язык” (1997, N 6) зачислены в разряд “стилистических шероховатостей и ошибок” такие речевые факты: “Принадлежал к младшему поколению символистов смолоду. В романе Белого “Серебряный голубь” послужил прототипом образа Дарьяльского”. Смолоду - лишнее слово, так как младшее поколение - молодые по возрасту люди. Это лексико-семантическая ошибка - плеоназм. Вторая ошибка тоже лексико-семантическая: в романе не может действовать прототип. Этому противятся значения слов роман и прототип. Или вот: “...был судим и лишался на три года избирательных прав, но оставался в рядах сибирских писателей”. Конечно, лишен, а не лишался. Смысловая ошибка: лишили один раз, а получается - неоднократно. Оставался в рядах писателей. Оставался - здесь в значении ‘продолжал быть, не переставал быть’. Смысл высказывания не ясен. Существовала организация сибирских писателей, и он не был исключен из нее? Или хотят сказать, что не запретили печататься, несмотря на лишение избирательных прав? Или сообщают, что он продолжал творческую деятельность? Разные версии смысла вызваны лексико-семантической ошибкой: контекст, порождающий многозначность “В 1923 г. эмигрировал за границу”. Это плеоназм, т.е. опять-таки лексико-семантическая ошибка. И т.д.

TopList