АНАЛИЗ ТЕКСТА

Александр ГРИБАНОВ,
г.Бостон

Как можно понимать «Ночь, улица, фонарь…»

Речь пойдет о стихотворении Александра Блока. Оно написано 10 октября 1912 г. и входит в цикл «Пляски смерти». Стихи эти относятся к числу известнейших в лирическом наследии Блока.

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

Наш разбор ограничен лишь семантическим срезом данного текста. Все, что связано со звуковой стороной, с метрикой и ритмикой стихотворения, лежит за пределами поставленной задачи. Мы же остаемся в рамках «словаря».

Посмотрим сначала, какую картину разворачивает перед нами автор, в рамках какой сцены начинает он свое действие. Первое слово –ночь дает нам сразу же время действия и задает характер освещения¹. Слово улица призвано обозначить собственно «сцену»: городское пространство, ограниченное домами. Фонарь оказывается единственным источником света (а вовсе не традиционная для лирики луна). Единственный освещенный объект – это аптека, еще один, и очень специфический, признак городского пейзажа. Причем автор описывает освещение в своей картине нарочито антиэстетично: бессмысленный и тусклый свет во второй строке².

Легко заметить, что каждый из перечисленных элементов дается у Блока в форме назывного предложения, то есть при полном отсутствии глаголов. Таким образом, представленная картина исключительно неподвижна, из нее убраны любые признаки динамики. Забегая вперед, следует отметить, что в финале стихотворения почти те же элементы перечислены снова (ночь, ледяная рябь канала, // Аптека, улица, фонарь). В этом заключительном сегменте текста некий минимальный признак движения обозначен (ледяная рябь канала). Нам не дано увидеть течение, мы наблюдаем лишь рябь на поверхности воды, но и этот признак выражен безглагольным образом.

Перечисленные назывные предложения дают нам признаки неизменности мира, его неподвижности, дурной повторяемости и безысходности. Помимо существительных, в этих фрагментах использованы три прилагательных (бессмысленный, тусклый и ледяная), причем все три наделены у Блока отрицательными коннотациями.

Повторяющиеся элементы сосредоточены в начале и в конце стихотворения. Таким образом создается рондообразная конструкция. Все повторяется не только в мире, но и в стихотворении, тема которого – безнадежная судьба этого мира.

Некий намек на динамику вводится через глаголы, которые собраны в середине текста. Здесь сосредоточены все глагольные формы, которые даются при полном отсутствии существительных:

Живи³ еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь...

Однако, вчитавшись, мы понимаем, что эта динамика – мнимая. Даже если прервется жизнь, для героя стихотворения ничто не изменится, и самое существование его будет повторено⁴ с той же безысходностью. Характерно, что глаголы по большей части даны здесь в формах будущего времени (будет, умрешь, начнешь, повторится) и они зависят от условного предложения «живи еще хоть четверть века» (то есть: даже если ты проживешь…). Таким образом, вся динамическая часть стихотворения «снесена» в условное наклонение и максимально «отодвинута» от обычного изъявительного наклонения.

Вернемся, однако, к существительным, сконцентрированным в начале и в конце стихотворения. Они вполне выстраиваются в один смысловой ряд: за исключением слова ночь, это конкретные объекты, присущие только урбанистической цивилизации, каждый из них возникает только в результате длительной конструктивной работы нескольких поколений⁵. В стихотворении Блока эти объекты отчуждаются от своей предыстории, от своей служебной функции и приобретают пугающие признаки самодостаточности, независимости от людей⁶.

На фоне конкретных существительных, обозначающих эти мрачные и повторяющиеся объекты, резко выделяется одно существительное – исход. Во-первых, оно обозначает абстрактное понятие. Во-вторых, если все остальные существительные в пределах данного стихотворения даны в утвердительных конструкциях, то исход дается в рамках отрицательной конструкции – и не в условном наклонении, а в индикативе (Исхода нет). Кроме того, сочетание это вводится отчетливо в центре всей композиции: на границе между двумя четверостишиями.

Источник этого оборота следует, очевидно, искать в пушкинской «Оде LVI (Из Анакреона)» (6 января 1835 г.), где царство мертвых описано следующим образом:

Не воскреснем из-под спуда,
Всяк навеки там забыт:
Вход туда для всех открыт –
Нет исхода уж оттуда.

Обращаясь к пушкинской реминисценции, Блок решительно изменяет смысл оборота: если у Пушкина нет исхода из царства мертвых, то для Блока исхода нет в посюстороннем мире живых. Сказав исхода нет, Блок выразил то, что в фольклорных текстах В.Я. Пропп называл недостачей. Синтаксическая уникальность той позиции, в которую поставлено слово исход, находит себе соответствие в исключительном смысловом наполнении этого существительного. Словари интерпретируют исход как слово книжное и устаревшее со следующими значениями: движение, выход откуда-нибудь, окончание, завершение, результат. Слово встречается в составе устойчивых выражений быть на исходе, на исходе дня.

Однако в слове исход есть и другое измерение. Оно ощутимо в идиоматическом сочетании исход евреев из Египта. Здесь проявляются религиозные коннотации слова, которым названа вторая книга в Пятикнижии Моисея. Узловые моменты в сюжете книги Исход – это освобождение евреев из рабства, успешный побег всего племени и, наконец, обретение ими скрижалей Завета. На более глубоком уровне как раз в рамках книги Исход происходит решительный, небывалый разрыв циклического времени и впервые в истории возникает идея целенаправленного, осмысленного времени. Циклический образ повторяющегося времени размыкается и выстраивается в образ линейного, устремленного к цели времени.

Все эти компоненты содержания вмещаются в слово исход, но именно они отсутствуют в мире, описанном для нас в стихотворении «Ночь, улица, фонарь, аптека». Исхода нет, недостача обозначена, и повтор существительных в финале текста снова акцентирует бессмысленность времени, которое возвращается на круги своя.

В оформлении использованы иллюстрации М.В. Добужинского

¹ С этого слова начинаются по крайней мере десять стихотворений Блока.

² Ср. слова Пастернака в его заметках о Блоке, что тот описывал «неблагополучный русский город» – Блоковский Сборник 2 (Тарту, 1972). С. 450 и след.

³ Стоит отметить, что подразумеваемое ты в данном случае никак не относится к традиционным для лирики адресатам (возлюбленная, Всевышний, друг); очевидно, что это – обращение к самому себе.

⁴ Здесь, вероятно, следует отметить пессимистическую интерпретацию темы «вечного возвращения», которая так занимала русских ницшеанцев; ср. анализ этого стихотворения у Д.Е. Максимова в книге Поэзия и проза Ал. Блока (Л.: Советский писатель, 1978). С. 111–112.

⁵ Слово канал – и как конструкция, и как литературный знак – указывает на Петербург как место действия. Ср. сведения, приводимые в статье Д.С. Лихачева «Из комментария к стихотворению А.Блока “Ночь, улица, фонарь, аптека”». Русская литература № 1 (1978). С. 186–188.

⁶ Для сравнения можно привести структурно похожее нагнетание близких существительных без глаголов с совершенно противоположным смыслом из пастернаковского стихотворения «В больнице» (1957):

О, Господи, как совершенны
Дела твои, думал больной, –
Постели, и люди, и стены,
Ночь смерти и город ночной. (Курсив мой. – А.Г.)