ОЛИМПИАДА

Н.ШАПИРО,
г. Москва

Продолжение. См. № 2/2004

Ломоносовский турнир

Конкурс по литературе

Чуковский рассказывал, что он начал сочинять своего «Крокодила», импровизируя, а импровизатор всегда сознательно или безотчетно цитирует, перефразирует, использует мелодии чужих ритмов, и его стихи могут восходить не к одному источнику, а к нескольким, ко многим сразу.

Эти ритмы и отсылки узнали многие участники конкурса. Второй и третий отрывки, мрачные и патетические, написанные четырехстопным ямбом с исключительно мужскими рифмами (в каждой строке ударение на последнем слоге), сразу заставляют вспомнить монолог лермонтовского Мцыри. Читатели могли бы узнать и некрасовское «Детство Валежникова» – отрывок «На Волге» раньше входил в хрестоматии по литературе для 6-го класса.

Но вдруг я стоны услыхал,
И взор мой на берег упал.
Почти пригнувшись головой
К ногам, обвитым бечевой,
Обутым в лапти, вдоль реки
Ползли гурьбою бурлаки.
И был невыносимо дик
И страшно ясен в тишине
Их мерный, похоронный крик.
И сердце дрогнуло во мне...

Этим ритмом Жуковский перевел поэму Байрона «Шильонский узник»

...Но не труды, не хлад, не зной –
Тюрьма разрушила меня.
Лишенный сладостного дня,
Дыша без воздуха, в цепях,
Я медленно дряхлел и чах,
И жизнь казалась без конца.

Тот же ритм звучит и в пятом отрывке, но благодаря явной цитате теперь вспоминается прежде всего «Полтава» Пушкина (И грянул бой, Полтавский бой!). Хотя те, кто знаком с творчеством Пушкина более основательно, могли бы узнать и начало его стихотворения 1821 г. «Война»:

Война! Подъяты наконец,
Шумят знамена бранной чести!

(К курьезам отнесем тот странный факт, что некоторые участники турнира, даже процитировав строчку про Полтавский бой, написали, что она взята из стихотворения Лермонтова «Бородино».)

Четвертый отрывок заставляет вспомнить русские былины или произведения, написанные тоническим стихом в народно-поэтическом духе, например, лермонтовскую «Песню про купца Калашникова». Остальные переклички не столь очевидны. В пятом отрывке воспроизводится ритм некрасовской баллады «О двух великих грешниках» из поэмы «Кому на Руси жить хорошо». А самое начало «Крокодила», первый отрывок с короткими строчками на одну и ту же рифму, за которыми идет более длинная и ни с чем не рифмующаяся, очень напоминает некоторые места поэмы А.Блока «Двенадцать», например, такое:

Снег крутит, лихач кричит,
Ванька с Катькою летит –
Елекстрический фонарик
На оглобельках...

Правда, интересно, что Чуковский написал свою поэму за два года до того, как Блок написал свою?

Разумеется, неверные ответы дали те, кто не заметил, что в задании речь идет прежде всего о стихотворных ритмах; никаких отсылок к прозаическим произведениям – «Войне и миру» или к «Вишневому саду» – в приведенных отрывках нет. Самый смешной из полученных ответов: ...Напоминает гоголевское «Муму».

Многие участники конкурса высказали интересные соображения, выполняя последнюю часть этого задания: Во-первых, такого рода тексты, в которых содержатся намеки на известные литературные произведения, очень приятно и интересно писать, поскольку это не так просто. Это своеобразная головоломка, сложная задачка с красивым решением. Во-вторых, такие намеки расширяют круг читателей книги, поскольку она становится интересна не только детям, но и взрослым, которые, понимая эти намеки, получают от чтения огромное удовольствие. ...По-моему, такие переклички с известными произведениями, тоже своего рода пародии, «продлевают жизнь» произведению, заставляют возвращаться к нему снова и снова. (Вера Акулова)

Как бы заключается некоторый договор между взрослым читателем и автором, создается тайная область, недоступная маленькому читателю. (Мария Беломестных, 11-й кл., школа № 1514, г. Москва).

Для ребенка это приобщение к стилю. (Олег Русаковский)

Исследователь Мирон Петровский писал в работе «Крокодил в Петрограде» (Мирон Петровский. Книги нашего детства. М., 1986): «Отсылая взрослого читателя к произведениям классической поэзии, Чуковский создает иронический эффект, который углубляет сказку, придает ей дополнительные оттенки значений. Для читателя-ребенка эти отзвуки неощутимы, они отсылают его не к текстам, пока еще незнакомым, а к будущей встрече с этими текстами. Система отзвуков превращает «Крокодил» в предварительный, вводный курс русской поэзии... Конечно, Чуковский думал о своем «Крокодиле», когда доказывал – через несколько лет после выхода сказки – необходимость стихового воспитания: “...Если дети обучаются пению, слушанию музыки, ритмической гимнастике и проч., то тем более необходимо научить их восприятию стихов, потому что детям, когда они станут постарше, предстоит получить огромное стиховое наследство – Пушкина, Некрасова, Лермонтова...”».

Продолжение следует