Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Русский язык»Содержание №21/2008

РАЗВИТИЕ РЕЧИ

 

СПОРЫ О СЕМЕЙНОМ СЧАСТЬЕ
В ГОД СЕМЬИ

(к 140-летию романа Л.Н. Толстого «Война и мир»)

 

Жив ли роман? (Вместо вступления)

«Толстой бы не жил, если бы мы не читали его. Жизнь его книг – это наше чтение их, наше существование в них». Вряд ли кто подвергнет сомнению справедливость этого суждения И.Золотусского.

Не будем говорить о Толстом – авторе «Воскресения» и «Анны Карениной», «Хаджи-Мурата» и «Отца Сергия». Жив ли роман «Война и мир», с момента выхода в свет которого прошло ровно сто сорок лет?

В начале апреля на телевидении, в программе «Культурная революция», прошла дискуссия о том, не убивает ли ЕГЭ... «Анну Каренину». При этом было справедливо замечено, что роман, создавая который автор, по собственному признанию, «любил мысль семейную», в программу не входит, а то, что входит, – эпопея «Война и мир», – даже упомянуто не было. Почему? «В доме повешенного не говорят о веревке»? А значит, по Золотусскому, если великое произведение не читает подавляющее большинство учащихся (и это так, потому что «сокращенное изложение» не может заменить штудирование первоисточника), то оно, как бы это помягче выразиться, не живет. Если пишут о нем, путая Соню из дома Ростовых с Сонечкой Мармеладовой, а Наташу называют бывшей женой Андрея Болконского, – какая уж тут жизнь?!

В моем архиве хранится уникальное сочинение-панегирик Толстому примерно двадцатилетней давности, автор которого пишет: «Я благодарен Толстому... Он может неожиданно ясно изложить то, что долго мучило меня, что никак не могло уложиться в сознании, и может поставить неразрешимый вопрос к тому, что было привычно просто. Толстой помогает постичь непонятное и вместе с тем заставляет задуматься... Как любое открытие, сделанное великим открывателем, позволяет ответить на многие вопросы, но еще большее число вопросов ставит... Если конечная цель Толстого... – заставить мозги читателя работать на полную мощность, то он (в моем случае) цели своей достиг. Он ведет разговор как хороший собеседник: не только высказывается сам, но и приглашает к разговору читателя. Этот диалог продолжается и спустя время после прочтения романа... Эпопея Толстого тесно перекликается с нашей жизнью, в частности – моей личной. Он пишет о том, что мне близко и прочувствовано мною... Быть как все? Нет! Выделиться, но как? Быть может, это желание сходно с жаждой славы, но у кого ее не бывает?! Здесь скорее всего суть не в результате, а в способах, с помощью которых стремятся достичь его. Нельзя добиться любви миллионов злыми деяниями... Мне мечтается слава и любовь людей, их радость при встрече со мной... а впрочем, все это вздор. Ведь истинно великие люди хотели не славы. Другое дело, что она сама приходила к ним...

Что значит быть великим? Что есть личность? Можно ли назвать личностями Наполеона, Сталина? (Помнится, им, этим учеником, будущим архитектором, был создан впечатляющий портрет Наполеона... с атомной бомбой. – Ф.Н.)... В какой-то степени и Гитлер, и Геринг – тоже личности...

Писал под впечатлением эпилога: ничего более ценного в жизни не читал».

А ведь речь идет о втором, историко-философском эпилоге. Рассчитывать на столь личностное, заинтересованное его прочтение сегодня не приходится.

Иное дело – первый, построенный, как известно, на полемике с романом Н.Г. Чернышевского «Что делать?» и к спору зовущий. И вот в Год семьи в сильной группе (напоминаю: дело происходит в колледже архитектуры и менеджмента в строительстве, но эксперимент правомерно перенести в любое учебное заведение), где подавляющее большинство прочло роман «не по службе, а по душе» (увы, не все, не все!) и он, судя по бурным устным дискуссиям, «зацепил», задел за живое многих, я даю необычную тему: «Что в четырех томах романа “Война и мир” не сходится с ответом эпилога?». Адресую я это «засветившейся» в спорах примерно трети группы, предложив желающим на полчаса выйти и поспорить в коридоре, а оставшиеся в аудитории слушают композицию по IX, X, XIV и XII главам эпилога и пишут изложение на столь же актуальную, но более посильную тему: «Согласен (согласна) ли я с решением проблемы семьи в романе “Война и мир”?». При этом никакого «котлеты отдельно, а мухи отдельно»: ответ на вопрос должен пронизывать пересказ, превращая изложение в какое-то подобие сочинения.

«Форме дай щедрую дань...» («жанр», подсказанный самим Л.Н. Толстым)

И тут меня ожидает сюрприз. Четверо самых заядлых спорщиков («неразлейвода» по жизни) спрашивают: «А можно нам написать полилог?» (диалог уже освоен в сочинениях-миниатюрах по томам – хочется чего-то новенького, приближающего их к привычной устной дискуссии). Я разрешаю. Они пускают листики «по кругу». В это время их не столь отважные товарищи на ту же или другую тему пишут кто диалог, а кто – «внутренний монолог» (наподобие размышлений Пьера или князя Андрея). Последнее особенно подходит «молчунам». Приведу наиболее интересное во всех «жанрах», вызванных к жизни самим автором романа «Война и мир». Примечательнее всего – полемика не столько друг с другом, сколько с великим и, казалось бы, неприкасаемым Толстым, подчас довольно дерзкая (привычное учительское: «Твое мнение никого не интересует» дезавуировано, и, наоборот, интересует все: нам нужно размышление и даже инакомыслие).

Илл. Д.А. Шмаринова
Илл. Д.А. Шмаринова

«Четыре тома Толстой вел нас к определенным выводам и прогнозам, но эпилог сломал все наши планы и предположения и сделал это зря, так как образовалось множество нестыковок... Я утверждаю, что в эпилоге относительно всего романа логики мало. Практически все основные герои “Войны и мира” изменились кардинально и необоснованно. Так, например, Наташа. На протяжении всего произведения мы видим ее ветреной, влюбчивой и симпатичной. Что в эпилоге? Мамаша, помешанная на детях и муже, ревнивая и ограниченная, забросившая свою внешность, забывшая о существовании общества (от которого была зависима и которое любила, подтверждение – балы). Это ли Наташа? Нет, это не Наташа!» – пишет весьма начитанный юноша-поэт и получает возражения от двух подружек и друга.

– Это Наташа! Только она выросла, повзрослела, остепенилась. Она перешла на другой этап своей жизни. Девушка не может всю жизнь ездить по балам, так как когда-нибудь она должна стать женщиной, матерью, хранительницей домашнего очага. И это произошло с Наташей в эпилоге. Теперь для нее приоритетны дом, дети, любящий и любимый муж.

– Прости меня, – вступает в полемику ее подруга, – но разве девушка, выйдя замуж, должна похоронить себя? Забыть все, чем она жила и что любила раньше? Тогда печальное будущее нас с тобой ждет! Я не говорю, что заботиться о детях и муже – плохо. Просто уж слишком однообразной и неинтересной получается жизнь, и слишком уж это не похоже на прежний Наташин характер.

Илл. Д.А. Шмаринова
Илл. Д.А. Шмаринова

– Я считаю, что это та же Наташа, – согласен сосед и друг сурового «обвинителя». – В молодости ей были важны развлечения, общение с разными людьми, как и для многих девушек возраста Наташи до эпилога. Затем девушки взрослеют, и им становится важнее стабильность, покой и надежность. И, видимо, Наташе и другая жизнь нравится, иначе бы она могла просто сбежать от Пьера.

– Сбежать – это больше в стиле Наташи, чем растолстеть и запустить себя, – ворчливо настаивает на своем «прокурор» – поэт, и опять получает отповедь «адвокатов» Наташи:

– Но она стала счастлива и делала счастливым мужа. И какая разница для нас, как она выглядит, если это устраивает их?!.. Он стал для нее опорой... символом, обозначающим их спокойную, тихую, но счастливую жизнь...

– Вы все уверены, что Наташа любит Пьера, – подает голос еще одна «инакомыслящая». – Почему? Разве вам не кажется странным, что девушка, без памяти влюбленная в погибшего мужчину, после глубокого траура за день полюбила человека (которого никогда не рассматривала как жениха) и готова была провести с ним всю оставшуюся жизнь? Нет, это явно «натянуто». Я считаю, она полюбила не Пьера. Она полюбила мужа. То есть она любила сам факт того, что Пьер – ее супруг. Ей нужна была семья, хотелось детей. Раз никого больше рядом не было, она вылила всю материнскую и супружескую нежность на Пьера...

«Мое представление “счастливой семьи” несколько другое»

…В противоположном конце аудитории три соседки-«молчуньи» незримо как бы участвуют в процитированном выше «полилоге». Первая из них уверена: «...во многом изменила ее любовь к князю Андрею, разрыв с ним и последующее их сближение. После разрыва с Болконским она стала серьезнее относиться к жизни, грустить, подолгу размышлять. Она обратилась к Богу, искала успокоения души и истинного пути в жизни». «У нее произошел душевный кризис. И Пьер, любивший ее, помогал ей в трудную минуту. По-моему, уже тогда Наташа полюбила его, но как брата, как родного, близкого человека, понимавшего ее... Пьер тоже во многом изменился. Все его старания, предприятия, которые раньше ни к чему не приводили, теперь увенчались успехом. Он стал более активным, перестал во всем сомневаться, нашел свое место и цель в жизни... Все это можно объяснить тем, что во многом, как и для Наташи, определиться в жизни ему помогла семья. Забота о ней больше всего занимает его, ради семьи вступил он в тайное общество: ведь благополучие детей для него в первую очередь главное... Я считаю, что в романе “все сходится” с ответом» эпилога».

Вторая высказывает свое мнение о другой паре. «...Марья и Николай – небо и земля. Княжна Болконская – возвышенная, заботливая, нежная, мечтательная. Ростов же – обычный “солдат”, который не задумываясь выполняет приказы. По-моему, Ростов не любит свою жену так, как она его любит. И Марья чувствует это... Она любила своего мужа. Но она не чувствовала себя любимой Николаем. Это счастье было недостижимо для нее. Николай же любил не Марью, а то, что она была его женой, что она была частью его».

Нелюбимому Николаю да и его жене автор процитированных выше строк предъявляет и серьезные нравственно-этические претензии: «Но больше всего в их семейной паре поразило меня то, что Николай, который вырос в многодетной семье, называет ребенка “куском мяса”»…

Осуждает она и княжну Марью – за ее отношение к Соне: «...княжна очень сильно изменилась. Чистая и непорочная душа княжны теперь омрачена злобой, раздражением, неприязнью к Соне... Сложно представить, что раньше Болконская была способна испытывать к кому-либо подобные чувства».

Подруга же ее, которую я цитировал первой, это объясняет... «наследственностью», складом характера «породы Болконской»: «Княжна Марья как была доброй, тихой, чистой, такой и осталась... Привыкнув в доме отца во всем ему подчиняться и не лезть в его дела, она и с мужем живет так. Единственное, что в ней переменилось, так это то, что она, всегда всех любившая и жалевшая, испытывала неприязнь к Соне, в душе своей постоянно ее упрекала, избирала предметом своего раздражения. Но и здесь, как мне кажется, сказался характер ее отца».

Остро актуален, особенно в Год семьи, и диалог пишущих на другую тему: «Согласна ли я с решением проблемы семьи в романе “Война и мир”». Правда, здесь подруги-соседки не столько спорят, сколько дополняют друг друга:

– Я вижу здесь две противоположности... Особенно разное отношение к семейной жизни у Наташи и Марьи. Наташа – «опора» семьи Безуховых, настоящая мать и жена – во всех смыслах: воспитывает детей сама, следит за всеми делами мужа и «не дает спуску». А Марья, наоборот, боится «лишнее слово молвить» Николаю, на котором и держится их союз.

– Я согласна, что Наташа... «взяла власть в свои руки». Она стала очень ревнива, «присвоила» себе, сделала «частной собственностью» Пьера (одна из пишущих сравнивает ее даже... с Кабанихой. – Ф.Н.) Семья – вот ее смысл жизни. Наташа даже не знает, любит ли она Пьера. Их союз держится «не тем поэтическим чувством». В нем было что-то другое: привязанность, остаток прошлой дружбы. Они слишком хорошо знали друг друга... Именно поэтому Наташа знала, что Пьер ничего плохого сделать не может. Марья, напротив, подчинялась мужу. Мне кажется, что она просто привыкла подчиняться: сначала – отцу, потом – Николаю. И это было «обычным» состоянием, и ей не нужно было его менять. Она не решала серьезных вопросов, не брала на себя ответственность. Николай – хозяин в доме.

– Да, согласна. Да и Николай с Наташей – «одной породы». Оба держат семьи «в своих руках». А Пьер – сам по себе – слабохарактерный человек. В своей жизни он практически ничего не сделал сам, не принимал самостоятельных решений. Поэтому ему как раз и нужна была такая жена, которая всегда и везде его «направит».

– Л.Н. Толстой создал «идеальные» семьи: в одной «путеводителем» и «направляющим» является муж, в другой – жена. У них – довольно разные интересы: Наташа думает только о семье, живет только ею, Пьер занимается делами; Марья живет только Николаем, а он... хозяйством. И это, по мнению Толстого, является залогом крепкой семьи.

– Мне кажется, Толстой создал две крайности: две семьи, в которых один человек «заведует» всем, а другой лишь соглашается или вовсе молчит. По-моему, в понятие «идеальная семья» входят прежде всего некое сотрудничество и равноправие между супругами. Муж и жена должны вместе решать проблемы и строить «семейное счастье».

– Мне кажется, что в то время в понятие «идеальная семья» вкладывался смысл именно «подчинения» одного супруга другому (как правило, жены мужу). И Л.Н. Толстой «воссоздал» эту «идеальную» модель, но... в наше время «идеальная семья» – это семья, в которой происходят «сотрудничество» и равноправие... супругов. Да, конечно, мало таких семей, но сейчас очень важно, чтобы муж и жена были на равном духовном уровне... Однако... есть и такие люди, которым непременно необходим супруг – «руководитель» или «подчиненный». Я считаю, что такая семья, такой брак не дает полного счастья обоим людям. Я думаю, что семьи, созданные в романе, не совсем такие, какие хотелось бы видеть. Читая роман, я не могу порадоваться за этих героев, не могу насладиться их союзом. Чувствуется ощущение грусти и постоянного напряжения. Наташа постоянно ревнует Пьера, Марья постоянно «боится» Николая...

– В общем, я согласна с решением проблемы семьи в романе «Война и мир». Толстой создал две крепкие семьи... И, думаю, они довольно счастливы, хотя мое представление о «счастливой семье» несколько другое.

– Я тоже считаю, что «идеальная семья» – это несколько не то, что в романе. Но выход был оптимальным, так как нельзя было снова свести Андрея Болконского и Наташу (Андрей бы не смог жить с «безжизненной», ревнивой Наташей, он бы не смог, как Пьер, полностью «войти в ее распоряжение»...). А союз Николая и Сони тем более кажется мне невозможным и нелепым.

(О Соне – много интересного в других сочинениях, например:

«...у Сони вариантов просто не было, Николай ее никогда не любил: это было сначала просто детское чувство, потом ему была приятна мысль, что девушка ждет его домой с войны. Но любви не было, а значит, совместная жизнь была нелогична для конца романа. В том, что Соня осталась, так сказать, не у дел, виноваты, на мой взгляд, граф и графиня Ростовы. Они взяли ее на воспитание, прививали манеры, но ради ее счастья даже не попытались приложить усилия – выдать ее замуж»...

«Я считаю, Соня в эпилоге выглядит весьма нелепо. На протяжении всего романа она жертвует собой ради одной-единственной цели – быть рядом с Николаем. Она грезила этим, только это стало смыслом ее жизни. И вот ее растоптали. Ее мечту, ее любовь разбили в пух и прах. Но она это стерпела! И вот что мне кажется невероятным. Она осталась жить с семьей, члены которой, чувствуя перед ней свою вину, срывают на ней свою злость, не замечают ее. Она должна была уйти, убежать, исчезнуть. Да что угодно! Все лучше, чем терпеть, когда о тебя вытирают ноги».

«А Соня просто по-другому не может. Она жила в мечтах, что в один прекрасный момент придет Николай и сделает ей предложение, а мысли о том, что он женится на другой, у нее и быть не могло... Возможно, она не ушла лишь потому, что живет опять в какой-нибудь мечте или скорее надежде»).

Кто-нибудь возмутится: «Как они смеют не соглашаться с самим Толстым, критиковать его гениальную книгу! Что они видели в жизни, что понимают в любви и семейном счастье?».

Как видите, смеют и всегда смели. Когда я преподавал литературу в школе рабочей молодежи, мои взрослые ученики выражали недовольство переменой, происшедшей с Наташей. Последние четверть века я имею дело с пятнадцати-шестнадцатилетними, которым еще только предстоит создать семью, завести детей. И то, что те из них, кто прочел роман не из-под палки, размышляют о нем в своей среде, спорят, мысленно решая свои проблемы, отвечая на все новые возникающие вопросы, – говорит о том, что для них он жив. Добиться того, чтобы таких читателей стало как можно больше, – наша учительская задача. Надо все сделать, чтобы с чистым сердцем «отрапортовать» юбиляру: «Великий писатель земли русской, ваш роман прочитан!».

Ф.А. НОДЕЛЬ,
канд. пед. наук,
колледж № 17 архитектуры и
менеджмента в строительстве

Рейтинг@Mail.ru
Рейтинг@Mail.ru